Выбор мага - Страница 75

И почему я терплю все это? Покосилась на Паука. Да вот из‑за него и терплю. За прошедшие дни он более-менее ожил, даже улыбаться начал, но уйди я и он умрет. Пока только я одна удерживаю его от отчаяния, заставляя жить и бороться. Ну не могу я его так просто бросить. Не могу и все. Привыкла уже к нему. Да и многие рабы не такие уж и плохие. Видела подонков, но видела и других. Те, кто проходя мимо нас, совал мне в руку лишний кусочек хлеба, полагая, что мне, самому маленькому тут, он нужнее. Тот раб, что обернул кольца кандалов на ногах. Видела, как некоторые помогали другим. Подлость и доблесть. Наверное, только в таких вот отчаянных ситуациях лучше всего видно кто есть кто. Никогда в спокойной обстановке так четко и ясно не увидеть сущность другого человека. И я наблюдала… и запоминала. И чем больше наблюдала, тем меньше мне нравились люди. Тех, кто помогал другим — единицы. А вот подставить другого, если это сулило им хоть малейшую выгода, даже если это лишний кусочек хлеба за обедом, готовы были почти все. Это были рабы. Рабы уже давно, несмотря на то, что клеймо у многих появилось только недавно.

Но чему я удивляюсь? Люди ведь уже несколько тысячелетий находятся чуть ли не на положении рабов у магов. Сейчас это просто стало более зримо, вот и все. Можно ли их осуждать? Они с рождения привыкли подчиняться и лебезить перед тем, у кого сила. Точнее не так, у кого СИЛА. У надсмотрщиков тоже сила, пусть не такая пугающая и грозная, но сила, значит лебезить нужно и перед ними. А уж перед тем, кто командует этими надсмотрщиками… Противно.

— Ты о чем задумался? — пихнул меня Паук. Ну да, уже целых десять минут мы с ним не говорили.

— Да так. Смотрю. Видишь вон того высокого и крепкого блондина? Впереди через группу.

Паук присмотрелся.

— Да, ну и что?

— Он только что отобрал рубашку у соседа и сейчас рвет ее на полосы, хочет привязать цепь на ногах к поясу. Я гляжу, так некоторые делают.

— Ага. — Паук с грустью поглядел на свою рубашку, где дыр было больше, чем ткани. — Я бы тоже так сделал.

— Отобрал у кого‑нибудь?

— Да нет, — уж что‑что, но мое отношение к таким типам он уже понял. — Подвязал бы. Слушай! У тебя рубашка почти целая, только рукавов нет и швы распороты!

Ну да, когда мои монеты оттуда доставали.

— И что? — подозрительно покосилась я на него.

— Если мы ее распорем, то как раз на двоих хватит! Мы же не очень высокие, значит, одной рубашки хватит. Если цепь привязать к поясу, то кандалы не будут бить по ногам и идти сразу станет легче.

— И не думай! — я как клещ вцепилась в рубашку, словно ее у меня уже пытаются отобрать.

Маскировка маскировкой, но я все равно девочка! Пусть все видят только то, что показывает она, но… Вот видела в одной передаче еще дома, как на улице поставили стеклянный туалет: изнутри видно все, а снаружи зеркальные стенки. Никто не рискнул там делать свои дела. Знали, что их не видят, но все равно. Вот так же и я. Блин, да для меня даже в туалет сходить — мучение, все тайком стараюсь. Паук заметил и даже обсмеял, типа, как барышня стесняюсь. Чуть не прибила. Заставила отвернуться и спиной закрыть меня от других. А тут еще рубашку отнять норовят.

— Послушай…

— Ты снимешь ее только с моего трупа! Разговор закончен!

— Но…

— Это память, — тут же сочинила я на ходу. Паук подозрительно покосился на меня, сообразил, что вру, но спорить больше не стал. Знал уже, что если я упрусь, то сдвинуть с места меня можно только тягловой лошадью и то не факт. — И кожа у меня нежная, солнца не переносит. И вообще, отстань.

Идущий впереди парень испуганно обернулся на нас. После той ночи он притих и старался быть незаметным. Сейчас, видно, испугался, что мы потребуем его рубашку. Поскольку на него никто не обратил внимания, поспешно отвернулся. Наверное, и зашагал бы быстрее, если бы мог. Так и хочется дать ему пинка, жаль не получится. Этот тип вызывал у меня такое отвращение, что плеваться хотелось.

— Никак не пойму, что ты на него взъелся? — заметив мою гримасу, спросил Паук.

— Терпеть не могу таких. Исподтишка гадит, а в открытую сделать что‑либо боится.

Эх, знала бы тогда насколько я права, прибила бы ближайшей ночью. Или наоборот… как бы то ни было, но его поступок, как ни странно, очень мне помог. Но по порядку…

Караван продвигался по дороге, с остановками, неторопливо. И изматывающе. Изматывало не столько движение и даже не цепи на ногах, а осознание обреченности, исходящее от людей. Я могла воспринимать все происходящее как забавное приключение, пусть и приносящее определенное неудобство, но для остальных это было всерьез. Они не могли, как я, сбежать в любой момент. Да даже вот прямо сейчас. Пять минут на снятие маскировки и на дороге останутся одни трупы. Да и беседа с Пауком помогала отвлечься. На пятый день путешествия он уже практически ожил и почти напоминал себя прежнего. Можно было бы и оставить этот караван, но… просто не могла. Я ведь обещала ему, что он не останется рабом. Надо думать, как и его вытащить и самой не подставиться. А вот с этим планом были проблемы.

Так что теперь я присматривалась к рабам, выбирая тех, кто мог бы мне помочь. Кое-кого уже нашла, кто не смирился со своим положением.

На шестой день подошли к реке. Нас отвели на берег и заставили сесть прямо там, недалеко от подлеска, где расположилась охрана. А что, там удобно, тенек, опять же. Кораблей не было. Я привстала, пытаясь разглядеть их, но не смогла.

— Да нет их еще, — дернул меня за руку Паук. — Ты так прыгаешь, будто тебе не терпится попасть на корабль.